Архаические, книжнославянские модели словосложения в русском литературном языке XVIII и XIX столетий иногда использовались как средство образования новых слов. Чаще всего по их образцу возникали новообразования в индивидуальном речетворчестве, а отсюда — при благоприятных условиях — они проникали и в стили общерусского литературного языка. Особенно любопытны в этом отношении словотворческие опыты великого русского сатирика-публициста М. Е.  Салтыкова-Щедрина.

В современном русском языке живет обособленной и не очень бойкой жизнью маленький разряд сложных слов, окрашенный едкой сатирической экспрессией: злопыхатель — `человек, пышущий беспричинной злобой на кого-нибудь или несправедливо, раздраженно злобствующий'; злопыхательство — `несправедливо злобное, раздраженно-придирчивое чувство, злорадно-враждебное, ядовитое отношение к кому-нибудь или проявление такого отношения в словах, поступках'; злопыхательствовать — `проявлять злопыхательство'; злопыхательный — `полный злопыхательства или выражающий злопыхательство' и злопыхательский — `свойственный злопыхателю'. Стилистический круг употребления этих слов не широк, но характерен. Они встречаются в разговорной интеллигентской речи, но главным образом в газетно-публицистическом стиле. На этих образованиях лежит отпечаток публицистического или фельетонно-сатирического происхождения. Они окутаны атмосферой едкой иронии или горького публицистического юмора.

Ср. у Игоря Грабаря в мемуарах «Моя жизнь»: «Когда П.  М.  Третьяков, своим замечательным инстинктом почувствовавший подлинную новизну и значительность картины Серова ”Девушка, освещенная солнцем“, приобрел ее в 1889 г. для галереи, Владимир Маковский на очередном обеде передвижников бросил ему вызывающую фразу: ”С каких пор, Павел Михайлович, вы стали прививать вашей галерее сифилис?“ Этот ядовитый, полный злопыхательства вопрос не мог быть задан на официальном выставочном обеде всего лишь за несколько лет до того, но к концу 90-х годов художественная атмосфера настолько накалилась, что люди рвались в бой» (Грабарь, с. 125).

Морфологический состав этих слов архаистичен, но прозрачен: злопыхатель — это сложное слово, произведенное от словосочетания пыхать злом. Глагол пыхать был широко употребителен в древнерусской письменности. Например, в «Летописи по Софийскому списку»: «Король, пыхая духомъ ратнымъ, и прiиде въ рку Неву» (см. сл. 1867—1868, 3, с. 1238; ср. Срезневский, 2, с. 1760).

Слово злопыхатель и производные от него злопыхательство, злопыхательный, злопыхательский по внешнему виду похожи на церковнославянизмы. Магистр Дьяченко в своем «Полном церковнославянском словаре» указывает однородное церковнославянское образование — злодыхательный (Дьяченко, Ц.-сл. сл., с. 203). То же слово отмечено как церковное и в академическом «Словаре церковнославянского и русского языка»: «Злодыхательный, ая, ое — лен, льна, о пр. церк. Вредоносный, пагубный. Злодыхательная буря до мирскаго града вскоре достиже. Прол. Дек. 6» (сл. 1867—1868, 2, с. 180—181). Ср. в Славяно-молдавской летописи монаха Азария (XV в.): «Устръмис#, яко злодыхательный сверникь» (л. 285 об. — 286). К смежным, хотя и не однородным, словообразовательным моделям относится и такая серия слов: зложелатель, зложелательный, зложелательство, зложелательствовать (сл. 1867—1868, 2, с. 181). Однако слов злопыхатель, злопыхательство и других производных от них нельзя найти ни в «Материалах» И. И. Срезневского, ни в словарях Академии Российской, ни в академическом словаре 1847 г., ни даже в словаре В. И. Даля. Впервые это гнездо слов описано словарем Грота — Шахматова (т. 2, вып. 9, 1907, с. 2692—2693). Иллюстрации к их употреблению извлечены из сочинений М. Е.  Салтыкова-Щедрина.

В «Истории одного города» Салтыкова-Щедрина: «...но когда увидел Домашку, действовавшую в одной рубахе, впереди всех, с вилами в руках, то злопыхательное сердце его до такой степени воспламенилось...». В очерках «За рубежом» (очерк 3): «Едешь в вагоне и во всяком соседе видишь сосуд злопыхательства...». В «Пошехонских рассказах»: «...я указывал на мздоимство Фейера, хищничество Дерунова и Разуваева, любострастие майора Прыща, бессмысленное злопыхательство Угрюм-Бурчеева, и проч...». В «Письмах о провинции»: «И таким образом близорукость и несообразительность являются невольным коррективом ехидному историографскому злопыхательству».

М. С. Ольминский в «Щедринском словаре» (с. 253) также отмечает: «Злопыхательство — ”даже в минуты своего поражения умеет так ловко устроиться, что присутствие его всегда всеми чувствуется, тогда как благоволение в подобные минуты стушевывается так, что об нем и слыхом не слыхать“» (Пошехонские рассказы, 9).

Г. З. Елисеев в своих «Воспоминаниях» (статья «Некрасов и Салтыков-Щедрин в ”Отечественных записках“») пишет: «При этом Некрасов был редактором самого распространенного и влиятельного в то время журнала. Этих двух атрибутов было вполне достаточно, чтобы зависть и, как выражался Салтыков, злопыхательство постоянно носились около него, как около намеченной ими жертвы, которую им рано или поздно предназначено пожрать» (Антонович, Елисеев, с. 377—378).

Слова злопыхательный, злопыхательство и позднее злопыхательствовать укрепляются в стилях газетно-публицистического языка 70—80-х годов.

Например, в «Московских ведомостях»(1887, № 335): «Таких людей расплодилось множество; они встречаются на каждом шагу; они отравляют существование всем глупым «идеалистам», еще не переставшим верить, что можно прожить жизнь без подсиживанья, беганья на задних лапках, подличанья и злопыхательства». У Д. Н.  Мамина-Сибиряка в романе «Ранние всходы» (1896) в письме курсистки: «А еще сколько мы с тобой недавно говорили о терпимости, об уважении к чужим убеждениям, о широком взгляде на жизнь и людей. И вдруг в твоих письмах какое-то злопыхательство, как говорит Щедрин».

Опубликовано вместе с этюдами о словах веяние и поветрие, кисейная барышня, новшество, пароход и халатный, халатность в составе статьи «Из истории современной русской литературной лексики» (Изв. ОЛЯ АН СССР, 1950, т. 9, вып. 5). Этим заметкам в статье предшествует общее введение (см. комментарий к статье «Веяние и поветрие»). В архиве сохранилась рукопись на 6 пронумерованных листках. Печатается по тексту публикации, сверенному и уточненному по рукописи.

К слову злопыхательство В. В. Виноградов обращался и в других работах: «Приемы ”вульгарно-книжного“ сравнения морфем проявляются в таких реставрациях и новообразованиях, как злопыхательство, злопыхательный, благополучность, очковтиратель, очковтирательство, пенкоснимание, пенкосниматель, зверинствовать» (в сноске следуют приведенные в настоящей публикации ссылки на словари) (Очерки, 1982, с. 455). «На почве смешения разнообразных элементов разговорной речи с книжными возникает принцип своеобразного сращивания просторечных морфем с литературно-книжными, напр.: глупистика, болтология, очковтирательство, злопыхательство, пенкосниматель и др.» (Основные этапы истории русского языка// Виноградов. Избр. тр.: История русск. лит. яз., с. 61). — В.   Л.