Слова, попавшие в русский литературный язык из профессиональных диалектов или жаргонов, часто не поддаются непосредственной этимологизации или внутреннему историко-семантическому оправданию с точки зрения общей литературно-языковой системы. Их морфологическая или семантическая структура даже в тех случаях, когда в них выделяется производная основа, не всегда может быть оправдана параллелями аналогичных образований в строе самой литературной речи. Их внутренняя форма не проявляется самоочевидно в аспекте литературно-языкового сознания. Такие слова должны быть прежде всего перенесены на родную социальную почву. Там-то и раскрываются их внутренние, глубокие семантические основы.

Слово зарваться в современном разговорном языке значит: `увлекшись через меру, зайти в каком-нибудь деле чересчур далеко, взяться за непосильную задачу и обнаружить свою неспособность ее выполнить; просчитаться, излишне понадеявшись на свои силы, средства, возможности'.

Естественно, что это выражение, вошедшее в художественную литературу из диалектов живой устной речи, не было отмечено ни одним словарем до появления словаря Даля. Однако и у Даля собственно глагола зарваться — зарываться нет, а указано лишь отглагольное прилагательное зарывной в значении `отчаянный' (зарывной молодец) (см. сл. Даля 1880, 1, с. 650). Впервые употребление глагола зарываться — зарваться было описано и истолковано словарем Грота — Шахматова (1899, т. 2).

Если бы этот глагол зарваться выражал свое первичное этимологическое значение, то его легко можно было бы осмыслить по связи с рваться (за-рваться) так: `порываясь, зайти чересчур далеко, выбиться из сил' (ср. областное значение, указанное Васнецовым в вятском говоре: `надорваться на работе' (см.: Васнецов, Матлы обл. сл.). Но в литературном языке слово зарваться в этом значении не было употребительно.

Слово зарваться стало широко распространяться в литературном языке лишь около середины XIX в. Например, у Достоевского в «Записках из мертвого дома»: «Приходили в острог такие, которые уж слишком зарвались, слишком выскочили из мерки на воле». У А. А. Соколова в «Тайне»: «Без расчета в коммерции зарваться можно». У П. Д. Боборыкина в романе «Василий Теркин»: «Начали доходить до него слухи, что Усатин зарывается... Предсказывали крах»; «Может быть, Усатин и зарвался, только скорее он в трубу вылетит, чем изменит своим правилам». У него же в повести «Поумнел»: «Он почувствовал, что зарвался, показав свои карты слишком скоро». У того же автора в романе «На ущербе»: «Он зарвался бы с ней, как ”порядочный человек“, — и дело могло кончиться жениховством».

У П. М.  Ковалевского в мемуарных очерках «Встречи на жизненном пути»: «Е.  П.  кидается в погоню за своим призраком горячо, нерасчетливо, как кидался на все, начиная с карт, зарываясь, и, наконец, зарвался» (Григорович, с. 324). Не подлежит сомнению, что глагол зарваться — зарываться в значении `увлекшись, придя в азарт, проиграться, продуться' возник в картежном диалекте (ср. сорвать банк; ср. рвет и мечет). См. у А.  Ф. Писемского в повести «Тюфяк»: «Приезжайте сегодня, мы вас ждем — вы вчера зарвались, нужно же было понадеяться на шельму валета». У Л.  Толстого в романе «Война и мир»: «Однако ты не зарывайся», — сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжал метать». У В. Гиляровского в очерках «Люди театра» (1941, с. 76): «Я сразу зарвался, ставлю крупно, а карта за картой все подряд биты».

С азартной игрой в60—70-х годах XIX в. легко ассоциировалось представление о биржевой игре и промышленных спекуляциях капиталистов. Ср. у А. С. Суворина (Незнакомца) в очерках «На бирже и у господ плутократов»: «Вся игра состоит в этом. Г.  Кроненберг и г. Блиох зарвались при подписке на акции на значительные суммы» (Очерки и картинки, кн. 1, с. 107).

Понятно, что на фоне такого употребления в последней четверти XIX в. легко могло сложиться и общее переносное значение `перейти всякую меру'. Например, у Н. Н. Златовратского (Соч., 1, с. 376): «Все это натуры крупного калибра, натуры ”зарвавшихся“». У Л.  Меньшина («В мире отверженных»): «Он проявил вдруг совершенно новую, скрытую раньше черту своего характера, чисто русскую черту — способность зарываться».

Ср. в современном каламбурном употреблении: «Работа на заводе была его жизнью. Уйти с завода — значило перестать дышать. И сейчас он думал о том же, замолчав вдруг и машинально помешивая ложечкой чай. — Пап, ты мне обещал мясорубку починить, не забыл? — сказала Оля. — Там винт сорвался. — Ах, винт зарвался? — пошутил Степан Афанасьевич и, оживившись, быстро завертел ложечкой. — Ну что ж, сейчас его призовем к порядку, ежели он зарвался...» (Ю.  Трифонов. Студенты. М., 1953, с. 107).

Статья ранее не публиковалась. Печатается по машинописи с правкой автора с добавлением последнего абзаца, представляющего собой отдельную рукописную страницу. — В.  Л.