Слово обладает не только логически-вещественными, инте ллектуальными значениями, но и выражает оценку коллектива или говорящего лица, их отношение к действительности. Оценке, выразительным оттенкам в смысловом строе слова принадлежит громадная роль. Ведь само предметное значение слова формируется этой оценкой. Образ, переносное выражение вызывается к жизни не только потребностью более удачного логического определения или познавательного раскрытия и уточнения свойства и явления, но и стремлением к яркому эмоциональному освещению действительности, к новой и острой ее оценке. Вот почему вокруг предметов, действий, качеств, обстоятельств, явлений, входящих в сферу прямых жизненных интересов, в область социальной необходимости и борьбы, сосредоточиваются серии более или менее выразительных слов, отливающих разными красками и тонами одобрения и неодобрения, сочувствия и отвращения, презрения, иронии, насмешки и почтения. У многих из этих слов экспрессивность стирается, и тогда живой язык создает из своих ресурсов или вербует из народных говоров и жаргонов для обозначения тех же понятий особые выражения, полные живых отголосков удовольствия, страдания, пренебрежения, стыдливости, жеманства.

Отделение значения от оценки, от экспрессии чаще всего мертвит слово, лишает его социальной базы. В слове тогда тус кнет образ социального субъекта, воспроизводящего себя, свою точку зрения. Точно так же изменение значения слова почти всегда сопровождается экспрессивной переоценкой его содержания.

Экспрессивные выражения подчинены своеобразной эмоци ональной логике формоизменения. Например, слово шалопай едва ли не находится в родстве со словом шалопут (ср. области, шалопан). Правда, установилась традиция сближать шалопай с франц. chénapan (`негодяй'). Это сопоставление сделано М. Михельсоном, который в параллель к шалопай приводил и немецк. Schnapphahn (`хапун', `мошенник') и франц. chénapan (Михельсон, Русск. мысль и речь, б. г., 2, с. 528).

Наличие областной народной формы шалопан еще более убеждало в правильности такого сближения и заставляло прибегать к ссылке на народную этимологию — на связь с шалить, шалун (Михельсон, Русск. мысль и речь, б. г., 2, с. 528). Но необходима ли эта этимология? Из бранного слова шалопут легко могли ответвиться и шалопай, и шалопан. В. И. Даль под словом шалопай (шелопай), волгдск. шалопан приводит значения: 1) `рослый, нескладный человек', 2) `шатун, слон'. И. А. Бодуэн де Куртенэ дополняет: 3) `неразвязный', `рохля', `долговязый'; московск. тамб. 4) `горлан, любящий перекричать, переспорить других'; тамб. (сл. Даля, 1909, 4, с. 1391). Ср. Шелапай, я, с. м. 1) `Неразвязный, рохля' и `долговязый'. Моск. Верейск. Тамб. 2) `Горлан, любящий перекричать, переспорить других'. Тамб. (Опыт обл. влкр. сл., с. 264). Общее значение: `бездельник' отнесено к форме шалопан (но ср. также шалопайничать `шляться'; `шататься' и `бездельничать', `повесничать'. Слово шалопут (шелопут) (смоленск, курск.) истолковывается так: `ветрогон, безрассудный, беспутный человек'; `сбалмочный, полоумный' (псковск. тверск. шелапута) (сл. Даля, 1909, 4, с. 1393).

Публикуется впервые как композиция из сохранившихся в архиве фрагментов на 2-х листках ветхой бумаги (написано карандашом и выцветшими чернилами). — М. Л.