Общеизвестно, что уже с древнейшего периода истории русского литературного языка славянизмы и русизмы, вступая в семантические соотношения, иногда выстраиваются в синонимические ряды. Между членами одного и того же синонимического ряда, принадлежащими к разным стилям, в истории языка происходит сложное семантическое взаимодействие. Семантические связи у русизмов и славянизмов переплетаются. Ш. Балли (Сh. Ваllу) упрекал лингвистов в том, что они «изучают слова изолированно, вместо того чтобы наблюдать их ассоциации, их соотношения в результате непроизвольного сравнения с синонимами, антонимами и проч.; это сравнение и есть существенный фактор интеллектуальных и аффективных реакций, которые изучает стилистика» (Сh. Ваllу. Lе langagе et la vie. Раris, 1926, р. 119). Ш. Балли выдвигал это методологическое требование применительно к синхроническому изучению языковой системы. Он писал: «Все ассоциации, на которых покоится наше сознание слов (как это же наблюдается и во всех вообще фактах языка), существуют для нас в одном плане и современны друг другу; история не существует для языкового сознания. Следовательно, допускают двойную ошибку, изолируя слова, чтобы проецировать их в прошлое. Прежде всего, ошибка обнаруживается в вере в основной смысл слов. Допускают еще как аксиому, что все значения слова сводятся к одному, которое находится более или менее во всех других и которое вскрывается этимологией; вот почему ухищряются находить единство всех нюансов слова... Семантика должна была нас убедить давно уже в том, что возможность разделять смысл и разрушать ассоциации для создания других есть существенное условие жизни языка» (там же, с. 120). В этих замечаниях есть зерна истины. Но синхронизм Ф. де Соссюра и Ш. Балли статичен. Он не учитывает живого взаимодействия двух противоречивых тенденций лексического развития: непрестанного семантического движения, смыслового динамизма слова в речевой деятельности — и вместе с тем — совмещения в слове, как элементе языковой системы, разных пластов и разных типов значений. Все же призыв Ш. Балли к изучению значений и употреблений слов в сложной системе их разнообразных семантических связей, а не в искусственной изоляции — чрезвычайно плодотворен и своевременен. Какие интересные перспективы открываются при таком исследовании в истории русского словаря, может показать, хотя и в слабой степени, сопоставление семантической истории двух таких слов, как «славянизм» пригвоздить и русское приковать.

Развитие значений слова нередко основано на переработке и обобщении, как бы на общественном признании индивидуальных словоупотреблений. Происходит своеобразная кристаллизация индивидуальных применений слова, и на ее основе устанавливается и приобретает силу новое значение. Методы и виды таких смысловых изменений определяются общим строем господствующей идеологии и обусловленными ею своеобразиями семантической системы языка в данный период его развития. Так, характерная для истории русского литературного языка XIX в. тенденция к отвлеченной метафоризации конкретных бытовых слов, к перерастанию вещественных понятий в абстрактные или к выделению отвлеченных значений из первоначальных конкретных проявляется в судьбе многих слов и выражений.

Книжный глагол пригвоздить, широко употребительный уже в самых древних памятниках русской письменности и испытавший на себе глубокое влияние старославянской традиции (ср. пригвожденный, пригвождать), исстари оброс в высоком стиле русского языка переносными, отвлеченными значениями (но ср. загвоздить, загвоздка). Так, в древнерусском литературном языке слово пригвоздить выражало следующие значения: 1. Прибить гвоздями. 2. Прочно прикрепить, заставить твердо держаться чего-нибудь. В Несторовом «Житии Феодосия»: «Того поути, братие, дрьжимъс#, на томь пригвоздимъ плеснh и стопы». В «Слове о полку Игореве»: «Того стараго Владимира не лзhбh пригвоздити къ горамъ Киевьскымъ». 3. Привязать, увлечь, стать неразлучно соединенным с чем-нибудь. Например, в «Пандектах Никона»: «Пригвождени къ суетьнымъ» (см. Срезневский, 2, с. 1390). Таким образом, основные типы значений слова пригвоздить, укрепившиеся в книжном русском языке под влиянием языка старославянского, установились еще в древнейший период развития русского литературного языка. Позднее менялась лишь фразеологическая обстановка употребления этого слова, обозначались вокруг него новые метафорические узоры, новые оттенки значений, колебалась его стилистическая окраска. Но главные семантические линии в этом меняющемся рисунке сохранялись (см. сл. АР 1822, ч. 5, с. 286; сл. 1867—1868, 3, с. 974). Конечно, прямое активное значение этого слова `прикрепить гвоздями', в церковнославянском языке связанное с образом распятого Христа, не могло быть особенно продуктивным в силу необычайности самого действия в отношении личных объектов. Только в риторической фразе: пригвоздить кого-нибудь к позорному столбу — еще сохраняется живой отголосок этого старославянского активно-личного значения, которое для нас является устарелым. В бытовом же языке в применении к вещным объектам это значение чаще всего выражалось словосочетанием прибить, приколотить гвоздями. Правда, это значение `прибить гвоздями что-нибудь' еще было очень живуче у глагола пригвоздить в поэтическом языке первой половины XIX в. (в применении к вещам). Например, у А. С. Пушкина в стихотворении «Олегов щит»:

Тогда во славу Руси ратной,

Строптиву греку в стыд и страх,

Ты пригвоздил свой щит булатный

На цареградских воротах.

В то время как употребление глагола пригвоздить с вещным объектом отмирает к середине XIX в., все более распространяется в книжных стилях русского литературного языка XIX в. переносное употребление пригвоздить в значении: `неразлучно соединить, заставить постоянно находиться где-нибудь как прикованному'. Ср. у Григоровича в повести «Сон Карелина»: «Раз один из интересных людей, ученый юрист, сделал было движение губами, желая вставить свое замечание в речь величавой особы, — хозяйка дома пригвоздила его таким взглядом, что он так и замер с открытым ртом до конца вечера». Широко, хотя и несвободно, все напрягаясь в своей эмоциональной силе, это значение продолжает применяться и в современном русском языке. Оно выделяется резкими, как бы кричащими красками экспрессии. См. у А. А. Блока:

Я пригвожден к трактирной стойке.

Я пьян давно. Мне всё— равно.

Ср. риторическую фразу «Болезнь пригвоздила его к смертному одру».

Иной была судьба разговорно-бытового слова приковать, которое в переносном употреблении синонимически сблизилось с глаголом пригвоздить. Слово приковывать до 30—40-х годов XIX в. выражало лишь прямые конкретные значения: «1) Прикреплять посредством ковки. Приковать шипы к подкове. 2) Сажать на цепь, прикрепленную к чему-либо. Преступника приковали к стене» (сл. 1847, 3, с. 469).

Конечно, в индивидуальном употреблении глагол приковать вступал в самые разнообразные метафорические связи. Ср. у А. С. Пушкина в «Медном всаднике»:

И он, как будто околдован,

Как будто к мрамору прикован,

Сойти не может!

Однако только в50—60-х годах стали кристаллизоваться и укрепляться в общей языковой системе переносные значения этого слова: 1. Неподвижно прикрепить к чему-нибудь, заставить кого-нибудь неподвижно оставаться в каком-нибудь положении, в каком-нибудь месте (о болезни и оцепеняющих эмоциях). Например, страх приковал его к месту. Болезнь приковала его к постели.

Ср. у А.  Д. Градовского в книге «Трудные годы»: «...фабричное население... прикованное к фабрикам, живущее от машин и не знающее деревенского воздуха...» (с. 216).

2.В сочетании со словами внимание, взоры, взгляды и с их синонимическими заместителями у глагола приковать обособляется смысловой оттенок: `привлечь, заставить быть неотрывно, пристально устремленным к чему-нибудь'. Любопытно, что употребление французского сlouer (пригвоздить) стилистически удобнее передавалось посредством приковать. Ср.: lа peur l'а cloué sur place — страх приковал его к месту; прикованный к постели — cloué au lit (Щерба, Русско-франц. сл., с. 498).

Так, в результате сложных семантических процессов и стилистических перемещений произошло синонимическое сближение слов пригвоздить и приковать, которые до начала XIX в. принадлежали к очень далеким семантическим рядам и стилистическим сферам русского литературного языка.

Опубликовано в сборнике «Вопросы стилистики» (М., 1966) вместе со статьями «Подковырка»; «Фортель»; «Вертопрах и щелкопер» под общим названием «Из истории русских слов и выражений».

В архиве сохранилась рукопись на12 листках разного формата, озаглавленная «К истории слов пригвоздить и приковать».

Текст публикации отличается от рукописи. Здесь печатается по оттиску, сверенному и уточненному по рукописи. — В.  П.