Этимология и история слов русского языка    
В. В. Виноградов. История слов. Часть
ПОСТРЕЛ, ПРОСТРЕЛ

Как далеко могут разойтись слова, по внешнему облику и по абстрактно-этимологическим приметам принадлежащие к одному лексическому гнезду, как разнообразны и сложны бывают лексико-семантические процессы, связанные с изменениями смысловых отношений и взаимодействий близко соприкасающихся слов, можно увидеть хотя бы по отдельным эпизодам из истории слов — пострел и прострел (из гнезда: стрела, стрелять, стрелок, стрельба, расстрел, выстрел, стрелец и т.  д.).

В словаре Д. Н.  Ушакова найдем такую статью о слове пострел: «Пострел, м. (разг.). 1. Озорник, сорванец (бран.). Наш пострел везде поспел. Поговорка. Ах, он пострел окаянный! Пушкин. Борис Годунов. 2. То же, что прострел, люмбаго. 3. Апоплексия (обл.)» (Ушаков, 3, с. 643).

О слове прострел здесь же сказано: «Прострел, а, м. (разг.). Болезнь простудного характера, сопровождающаяся ломотой и колотьем в разных частях тела, преимущественно в пояснице» (там же, с. 1012—1013).

Не подлежит сомнению, что под звуковым комплексом пострел здесь соединены с точки зрения современного понимания не разные значения одного слова, а разные слова. Ведь между пострел (ср. пострелёнок) в значении `сорви-голова', `непоседа' и пострел — названием болезни для нас уже нет ничего общего. Действительно, эти два омонима всеми предшествующими лексикографами XVIII и XIX в. рассматривались как разные слова. Так, в «Словаре Академии Российской» отмечено слово пострел лишь с одним значением `болезнь, называемая удар, апоплексия' (сл. АР 1806—1822, ч. 4, с. 59). Ср. у И. И. Лажечникова в очерках «Беленькие, черненькие и серенькие»: «Вот видите, шея коротка (тут он щелкнул себя по шее пальцами); подчас бьет в голову, будто молотком кто тебя ударит... наклонен к пострелу» (Лажечников 1858, 7, с. 110).

В «Словаре Академии Российской» отмечены также два омонима слова прострел: «Прострел и прострелина. Место, где что-либо прострелено».

«Прострел... трава Преград. См. сие слово». «Преград, Aconitum Napellus... растет в Сибири и по Волге; вкус и запах травной тяжелый; приписывают ему силы, пот и мочу гонящие; свежая эта трава кажется быть ядовитою» (сл. АР 1806—1822, ч. 4, с. 642).

У А.  Будиловича в исследовании «Первобытные славяне в их языке, быте и понятиях по данным лексикальным» о траве прострел сказано: «В названии выражается резкая сила этого наркотического растения. В русских поверьях прострел приводится в связь с стрелами молнии, ему приписывается свойство заживлять раны» (Афан. I. 268; II, 918) (Будилович 1878, с. 310).

Таким образом, в простом разговорном стиле XVIII в. и начала XIX в. между словами пострел и прострел еще не было никакого синонимического соприкосновения. Было два слова-омонима — прострел и отдельно слово — пострел. Однако, уже в конце XVIII в. — начале XIX в. в литературный язык из областной народной речи еще раз входит слово пострел в новом значении. Это — бранная экспрессивная характеристика лица. Ср. у И.  М.  Долгорукого в «Капище моего сердца» (1890, ч. 2, с. 191): «При протекции не только шалуны, но и записные пострелы попадают в важные чины». Ср. там же: «Копьев... славился необыкновенным пострельством. Кто его не знал? Кто не помнил бесчисленных его проказ? Умен, остер, хороший писец, но просто сказать петля» (с. 150).

У Пушкина в «Борисе Годунове»: «Ах, он пострел окаянный». Можно думать, что в народной речи это словоупотребление создалось на основе персонифицированного восприятия болезни, получившей имя пострел (ср. польское postrzał, немецкое Hexenschuss). Любопытно, что слово паралич в областной народной речи, кроме своего прямого значения — `удар, кондрашка, апоплексия, пострел', приобрело также значение: `злая, враждебная сила, нечистый, злобный дух, черт'. Ср. параликтебя расшиби, иди к паралику и т.  п. (ср. кондрашка хватит). Точно так же и пострел (как и названия других болезней) некогда представлялся в образе беспокойного, злого духа, окаянного существа. В московских областных говорах пострел — бранное выражение: «стрили иво пастрелам» (Чернышев, О народн. говорах, с. 144). В «Недоросле» Фонвизина: « [Митрофан:] Пострел их побери и с Еремеевной». Ср. в говорах Сибири: «Пострели тебя, как насмешил» (Доп. к Опыту обл. влкр. сл.). У Н.  В. Успенского в рассказе «Работница» (1862): «...Аксинья любила ворчать. Всю свою жизнь претерпевая оскорбления, нужду, невыносимые работы, она привыкла употреблять слова: святочный, пострел, тряс тебя убей и проч. Но эти ругательства никогда почти не относились к людям, а всегда к животным, с которыми она постоянно имела дело, или к неодушевленным предметам, например к корыту и т.  д. Больше всего она любила говорить с животными» (Н. Успенский 1931, с. 26). Понятно, что в литературном употреблении это «мифологическое» значение было видоизменено. Тем более, что это значение никак уже не связывалось с давно известным словом пострел в значении `удар, апоплексия'. Это обстоятельство, конечно, не помешало составителям словаря 1847 г., обычно сливавшим омонимы в одно слово, так истолковать слово пострел: «Пострел, а, с. м. 1) Удар, апоплексия, 2) Повеса, шалун, сорванец» (сл. 1867—1868, 3, с. 838). Но вывести значение `повеса, сорванец', как переносное, из значения `удар', как основного, в пределах литературного языка было невозможно. Здесь оба слова были уже омонимами.

Точно также и омонимы прострел в словаре 1847 г. соединены в одно слово: «Прострел, а, с. м. 1) Простреленное место. На кивере есть прострелы. 2) Acconitum Lycoctonum, растение, 3) Nymphaea, растение. Lenex. III, 271, 193. 4) AnemonePulsatilla, растение; ветреница» (там же, с. 1181).

В словаре В. И. Даля клубок слов и значений, связанных с звуковым комплексом пострел, постепенно распутывается. Даль различает собственно три омонима слова пострел.

1) Пострел рана от пули из огнестрельного оружия // Болезнь апоплексия, удар, шуточно кондрашка... Его пострелом разбило, нога и руки накрест отнялись.

В третьем издании словаря И. А. Бодуэна де Куртенэ сюда же присоединяет новый оттенок: «Боль в пояснице, лат. lumbago, немецкое Drachenschuss, Нехеnschuss, польск. postrzal. Ср. прострел» (сл. Даля 1909, 3, с. 905—906).

У В. И. Даля есть намек на то, что с этим же словом было связано в народных говорах и значение: `черт, дьявол, шут, нечистая сила'. Именно здесь же приведен пример: «Пострел его знает, куда он ушел, бранн.». Здесь новым, неизвестным Далю, принадлежащим к дополнениям оказывается то самое бытовое медицинское значение, которое у нас теперь обычно связывается со словом — прострел.

2) Но уже как омоним, рассматриваются у Даля слова: «Пострел, постреленок, непоседа, повеса, шалун, сорванец (сорви-голова). Наш пострел везде поспел.... Эки пострелята, гляди что делают!» Бодуэн де Куртенэ сюда присоединяет еще пример: «Не балуй, постреленок; пропаду на тебя нет, прости господи». С этим же словом Бодуэн генетически связывает областное (оренбургское, уфимское) пострел — `комедиант, кривляющийся человек' (ср. значения слов шут, игрец) (см. Опыт обл. влкр. сл., с. 173, 269).

3) Наконец, третьим омонимом является слово пострел в значении `пострельная трава, прострел'. Ср. Лесной пострел, Acconitum Lycoctonum.

В силу частичного созвучия, в силу общности основы и близости приставок судьба слова пострел тесно сближается с историей слова прострел. Здесь также у Даля обособляются три омонима: I. «Прострел — действие по глаголу прострелить; пробитая стрелой дыра. II. Прострел растение Anemone; растение Anemone Polsatilla, см. подснежник; растение Acconitum и др. ядовитые травы. Водяной прострел, растение Nuphar luteum, желтая кубышка, см. одолень.

Далю представляется несомненным, что выражения пострел, пострельнаятрава — старее и вернее, чем прострел. III. Третий омоним слова прострел обозначает `паралич, удар, колотье в боку, боли в пояснице'. У Даля находим: «Прострел или пострел болезнь, паралич, удар». Бодуэн де Куртенэ поясняет: «латинск. lumbago, немецк. Нехепschuss, ср. пострел» (сл. Даля 1907, 3, с. 1346). Очевидно, это народное употребление слова прострел, выросшее на основе слова пострел, явилось в литературном языке не ранее середины XIX в. Ср. у В. А. Слепцова в деревенских сценах «Свиньи» (1864): «— А, чтоб те прострелило! Как быть, братцы мои? — рассуждали мужики, все еще стоя у правления».

Любопытно такое сообщение М. М. Стасюлевича, редактора «Вестника Европы», в письме к поэту А. М.  Жемчужникову (от 2 апр. 1903 г.): «...вот уже целую неделю сижу не только дома, но в своей комнате: судьба наградила меня великолепным прострелом (должно быть, перевод с немецкого Drachenschuss) и привязала к стулу буквально. Это — одна из гнусных болезней: человек собственно здоров, а хуже иного больного: ни чихнуть, ни кашлянуть, ни повернуться без боли в пояснице — и жестокой боли — нельзя! Теперь медицина сдала меня в руки шведа-массажиста» (Стасюлевич и его совр., 4, с. 399—400).

В народных заговорах колотье (колька, колюшка, колюха, колючка; ср. польск. zastrzał, чешск. stříly) понимается материально: колет какой-либо острый предмет (например, стрела), попавший в тело. Характерен некогда применявшийся метод знахарского лечения от этой болезни: «Прикладывая к боку больного деревянную посудину, знахарь засучивает рукава, ходит с луком и стрелами вокруг больного, произнося... заговор, стреляет три раза в посудину, и боль унимается»305.

Ср. в польском народном заговоре от колотья: «Idzie postrzał ze swoimi postrzaletami, spotyka sie z Najśw. Marią Panną na Lipowym moście. Najświetsza Panna sie zapytuje: ”Gdzie idziesz, postrzale?“ - Ide Najświetszej Pannie kości łupać, Przenajświetsza krew rozlewać. — Idź-że, postrzale, na bory, na lasy, suchy dob, suchy grab łupać, przenajświetszej krwi nie rozlewać»306.

Ср. в «Материалах по истории медицины в России» (т. 4): «Василий Кочуров умер пострелом; а как де его хоронили и на похоронах де появилося знамя пострельное у вдовы Арины у Ивановны жены Борыкова и то де знамя у той вдовы Арины выжигали и та де вдова и по ся места жива» (1631 г.) (Изв. имп. Томского ун-та, кн. 31, 1909, с. 18). «...а знамен на них пострельных моровых никаких не было»; «лошади и коровы, всякая животина пострелом мрут ли» (там же, с. 20, 24). Здесь пострел связывается с «моровым поветрием». «Писал еще к нам, что... люди моровым поветрием пострелом никто не умирывал» (там же, с. 30). Ср. в «Сказании о Вавилонском царстве» (XVII в.): «И царь Аксеркс тако Вавилон град от мору соблюл: то убо есть признака — моровой пострел»307.

В «Очерках народной медицины» проф. Н. Ф.  Высоцкого (Зап. Моск. Археолог. Института, М., 1911, т. 11, вып. 1) приводятся такие народные названия: «Змеиный пострел — сибирская язва» (с. 17). «Пострел — lumbago (у немцев Нехеnschuss, Drachenschuss), а также паралич» (с. 20)308. «Стрелы — стреляющие боли» (с. 21). «Термином стрелы — писал Н. Ф. Высоцкий — обозначаются также, не только стреляющие, колющие боли в различных частях тела, но и духи, их производящие. Стрелы — болезнь, пострел — ”черт“ — ”Пострел бы тя побрал!“ и пострел — внезапно наступающие, сильные боли в пояснице. У немцев существует заклинание, направленное специально против болезнетворного демона Geschoss, т.  е. Стрел» (с. 44).

Любопытно, что в донских говорах, по указанию «Донского словаря» А. В.  Миртова309, употребляется в том же бранно-личном смысле слово выстрел (значение `нечистая сила'): «Ах, ты вистрилов сын; Ты иде, вистрилов сын, был?». Ср. употребление в том же смысле слова провал: «Ушли же окаянные, провал бы их взял» Вятск. Ср. украинск. `охват схватил'. В южной части Череповецкого уезда Новгородской губернии: «Расстрел периодические невралгии в различных частях тела»310. В череповецком говоре: «Расстрель. Временные невралгии в различных частях тела» (Герасимов, Сл. череповецк. говора, с. 77). В Мценском уезде Орловской губернии: «Растрел— лечебная трава» (Будде, Говоры Тульск. и Орловск. губ. с. 135).

Уже при изучении группировки слов по лексическим гнездам видно, что семантические связи и соотношения, обусловленные разнообразными факторами, нередко, даже независимо от совпадения или близости основ, от тождества аффиксальных элементов, играют огромную, определяющую роль в распределении слов по лексическим группам, рядам или системам. Поэтому необходимо подвергнуть отдельному рассмотрению вопрос об идеографических (или предметно-смысловых, определяемых общностью, близостью или взаимодействием значений) и экспрессивно-синонимических связях слов.

Нередко с идеографическими (или, как сбивчиво и двусмысленно выражаются некоторые, «идеологическими») связями слов смешивают номинативное отношение слов к тем же или иным материально связанным уголкам или сферам реального мира (например, названия птиц, названия кушаний, названия жилищ и их частей, обозначения разных средств передвижения и т.  п.). Само собой разумеется, что материальные связи между вещами и явлениями реального мира, которые обозначаются словами, не могут не найти отражения в связях и взаимодействиях их названий и даже в характере их семантических изменений. Однако, этот важный круг вопросов целесообразно рассмотреть в отдельном исследовании, связав эти проблемы с критическим анализом того течения в досоветской исторической лексикологии, за которым закрепилось название «слова и вещи» (Wörter und Sachen) в соответствии с названием журнала, издававшегося представителями этого направления.

Вопрос о предметно-смысловых связях слов в лексической системе языка и закономерностях их исторических изменений— один из самых трудных и вместе с тем основных вопросов исторической лексикологии. Он тесно связан с общетеоретической проблемой слова, понятия и значения, с конкретно-историческими вопросами о разных принципах связи, взаимодействия и соотношения значений слов в лексической системе языка в разные периоды ее истории. И здесь пока приходится ограничиться лишь некоторыми соображениями и иллюстрациями.

Самое главное— установить внутренние закономерности предметно-смысловых связей, определяющих единство и границы того или иного семантического ряда или семантической группы слов, а также ее отношение к другим семантическим группам словаря. Опора на соответствия и совпадения в словообразовательной структуре слов в этом случае помогает далеко не всегда. Достаточно сослаться на словообразовательный параллелизм таких слов, уже разошедшихся по своим значениям и фразеологическим связям и далеких по стилистическим оттенкам, как опрокинуть и опровергнуть (ср. опрометью и опрометчивый); пройдоха (обл. пройда), проходимец и проныра, пролаза; унять и убрать и другие подобные.

Опубликовано в «Сборнике докладов и сообщений лингвистического общества» (I, вып. 1. Калинин, 1969) под названием «Омонимы из гнезда ”стрела“».

В архиве сохранился машинописный экземпляр, а также две выписки, сделанные рукой В. В. Виноградова. Здесь печатается по машинописи, проверенной по опубликованному тексту, с добавлением выписок, а также ряда необходимых уточнений и поправок. — Е.   К.

305 Ветухов А. Заговоры, заклинания, обереги и другие виды народного врачевания, основанные на вере в силу слова (Из истории мысли) // РФВ. 1906, т. 56, № 3—4. С. 284.

306 Там же, С. 287. Ср. Siarkowski. Materiały do etnografii ludu polskiego z okolic Kielc. «Zbiór Wiadom». 3. Kraków. 1878, С. 55.

307 Веселовский А.  Н. Отрывки византийского эпоса в русском // Славянский сборник. 1876, вып. 3. С. 125.

308 Ср. в словаре Грота—Шахматова (1895, 1. С. 57): «Апоплéксия, и, ж. (гр. ποπλήσσειν от `ударить'). Мед. Удар, пострел: внезапное излияние крови или другой жидкости из их естественных путей в существо мозга, при чем от давления жидкости происходит внезапное ослабление или полное подавление жизнедеятельности половины или части тела, управляемой пораженной частью мозга. Кровяной пострел».

309 Миртов А. В. Донской словарь. Материалы к изучению лексики донских казаков. Ростов-на-Дону. 1929. С. 53.

310 Герасимов М. О говоре крестьян южной части Череповецкого уезда Новгородской губернии // Живая старина, 1893, вып. 3. С. 385.