Процесс «олитературивания» народных слов и выражений состоит в приспособлении их к более сложной, семантически дифференцированной и насыщенной, стилистически разнообразной лексической системе национального языка. Вдвигаясь в строй литературной лексики, иное народное слово решительно отрывается от питавшей его идеологической почвы, от архаического миропонимания, от примитивной мифологии. Нередко такое слово получает отвлеченное или психологически углубленное смысловое наполнение, причем этимологический стержень и «внутренняя форма» этого нового значения отыскиваются в первичном народном понимании соответствующего предмета или явления. Иллюстрацией может служить история значений слова напускной.

Слово напускной у нас обозначает: притворный, деланный, не соответствующий натуре, как бы напущенный на себя (о выражении чувств, настроений, характера). Например: напускная развязность, напускная важность, напускная веселость. Кроме того, в специальном употреблении слово напускной выражает значение: с напуском, т. е. с нависанием чего-нибудь поверх (ср. напуск — свободно нависшая часть ткани поверх пояса, кушак; складки в нижней части широких мягких голенищ; выступающее продолжение крыши). По-видимому, слово напускной в этом специальном значении с точки зрения современного языкового сознания должно быть рассматриваемо как этимологически родственный омоним общелитературного слова напускной — деланный, притворный. Оба эти слова — при очевидной однородности их корня — имеют разные внутренние формы, различаются по характеру своих словообразовательных связей (напускной — напускать и напускной — напуск — напускать) и выражают очень далекие значения.

Напускной в специальных, конкретных значениях древнее отвлеченно-эмоцио-нального прилагательного напускной в значении `неискренний, деланный'. Ни один словарь русского языка XIX в., не исключая и «Толкового словаря» Даля, не зарегистрировал этого нового употребления слова напускной.

В словаре1847 г. напускной определяется так: «напущенный. Напускные звери в лесу. Напускная рыба в пруде. Напускные сапоги, зн. сапоги с напуском» (сл. 1867—1868, 2, с. 829).

В словаре Даля— та же картина, несколько увеличенная: «Напускной — `напущенный, для напуска назначенный, к нему относящийся'. В пруду рыба напускная. Это ястреб не напускной, он еще не перемытился²¹⁴. Напускная затворка (на мельнице) и выпускной вешняк» (сл. Даля 1881, 2, с. 57).

Только М. И. Михельсон — в связи с выражением напустить на себя — указал и на семантически родственное ему прилагательное напускной. Михельсон отметил употребление напускной в языке Чехова в «Именинах»: «Напускная поза, напускной тон, каждый шаг и каждое слово — все это в пределах роли. Шагает так, а не иначе, потому что знает, что на него смотрят, что это ему к лицу» (Михельсон, Русск. мысль и речь, 1, с. 614).

Но слово напускной [в этом отвлеченном значении] укоренилось в литературном языке гораздо раньше. В стилях художественной литературы 50—60-х гг. оно вполне обычно. У Тургенева в «Отцах и детях» в речи Базарова: «Да притом любовь... ведь это чувство напускное». Там же: «— Дети! — промолвила она [Одинцова] громко: — Что любовь — чувство напускное?» У Ф. М. Достоевского в романе «Униженные и оскорбленные» (напеч. в 1861 г.): «Старушка... считала необходимостью как-то сжаться передо мною и непременно подтвердить, что хоть она и интересуется судьбой дочери, но все-таки Наташа такая преступница, которую и простить нельзя. Но все это было напускное»; «... лицо его не производило приятного впечатления. Это лицо именно отвращало от себя тем, что выражение его было как будто не свое, а всегда напускное, обдуманное, заимствованное» (там же); «Как только старушка услышала о посещении старого князя и о торжественном его предложении, как тотчас же соскочила с нее вся напускная хандра»; «...я все обдумала, все взвесила, каждое слово ваше, выражение вашего лица, и убедилась, что все это было напускное, шутка, комедия, оскорбительная, низкая и недостойная» (там же). В «Записках из подполья» (1864): «Эта жестокость была до того напускная, до того головная, нарочно подсочиненная, книжная, что я сам не выдержал даже минуты»; «...как мало нужно для идиллии (да и идиллии-то еще напускной, книжной, сочиненной), чтоб тотчас же и повернуть всю человеческую душу по-своему». У Н. И. Пирогова в «Дневнике старого врача»: «В пение она вкладывала, увлекаясь, столько чувства, что искусство ее казалось для постороннего человека чем-то напускным, неестественным, пересоленным» (Пирогов Н., 2, с. 580).

Таким образом, слово напускной в значении `притворный' в русском литературном языке укрепилось не позднее 40—50-х годов XIX в. Это новое словоупотребление шло из народной, крестьянской речи, где оно сложилось на основе суеверных, мифологических значений глагола напускать — напустить. Так, у Даля записано: «Напускать на кого болезнь, порчу, дурь, наводить знахарством, заговором» (сл. Даля 1881, 2, с. 457). Это значение глаголов пустить, напустить связано с народным представлением о колдовстве, о магии. Средством вызвать заболевание врага, «присадить» ему «порчу» служило для колдуна между прочим «”пускание“ по ветру: злая воля сообщала направление ветру, и он поражал болезнью. Ведун Яшка Салаутин [XVII в.] рассказывал: ”портил де я изо рта, пускал по ветру надымкою ково увижу в лицо, хотя издалеча“. Колдун Терешка Малакуров ”стал пускать на ветр на собаку“»²¹⁵. «Тотемский черный поп Иван умел наговаривать на соль и на воду, и людей портить, и тоску и ломоту напущать»²¹⁶. В 1629 г. крестьянин Нижегородского Печерского монастыря Максимка Иванов нанимал мордвина «напущати нечистый дух»²¹⁷. В работе Г. К. Завойко «Верованья, обряды и обычаи великороссов Владимирской губернии» читаем: «Колдуны и колдуньи особенно опасны для человека тем, что они могут ”прививать“ или ”присаживать“ разные болезни и недуги; так, например, они часто присаживают ”килу“ или ”килы“ (кила присадная), причем присаживают или прямо на какого-нибудь человека или же ее ”пускают по ветру“ или ”ветрено“, ”наветер пускают“ (ветрянка), и в последнем случае на нее ”налетает“ либо человек, либо животное»²¹⁸.

«Когда в поле или на лугу поднимается ”Вихорь“, то женщины зааминивают его: ”Аминь-аминь!“ и граблями в это время поддерживают сено в копнах... Некоторые старухи при этом приказывают своей неопытной молодежи рот закрыть: ”Закрой рот!“, полагая, что в вихре колдуны напускают разные болезни»²¹⁹.

На почве этого употребления глагола напускать сложились и своеобразные суеверные значения слов напуск и напускной.

Слово напускной могло первоначально обозначать `напущенный волшебством или ворожбой'. Ср. в деле Московского архива Министерства юстиции начала XVIII в. (книга Правительствующего Сената, № 1369, лл. 1—64): «За добрых людей они их не признавают, понеже, по всему видно, что подлинно напускают они на людей икотную болезнь». «Дьячек Емельян Попов с товарищи добрые-ль люди и напускали-ль они на кого икоту, а также — знают-ли они за собою волшебство или заговоры, того они не ведают»²²⁰.

Ср. у А. И. Левитова в очерке «Сказка и правда»: «Ветер и речки были особенно покорными слугами колдуна: все окрестные села единогласно уверяли, что Евсеич по рекам и по ветру напущает на людей различные болезнию ...Божья земля от Евсеичевых напусков тоже очень страдала» (Левитов, 1911, 8, с. 21, 23).

В связи с народным употреблением глагола напустить — напускать в нем развилось переносное значение `причинять, наводить' в разговорных выражениях: напускать страху или страх, напускать ужас (сл. 1867—1868, 2, с. 829). Ср. в словаре Даля: «напусти бог смелости» (сл. Даля 1881, 2, с. 457).

От фразеологии, связанной с этим комплексом значений глагола напускать, ответвилось народное выражение напускать на себя дурь со значением `притворяться не понимающим, что говорят или что приказывают'. Ср. у Тургенева в «Рудине»: «Пигасову в жизни не повезло — он эту дурь и напустил на себя».

Это выражение как широко употребительное отмечено в словаре 1847 г. и в словаре Даля. Однако ни в том, ни в другом словаре нет указаний на широкое литературное употребление словосочетания напустить на себя в значении `сознательно придать своему поведению, внешности тот или иной характер' (напустить на себя важность, равнодушие; ср. у Островского: строгость на себя напустит — см. Ушаков, 2, с. 407). Этот ряд фразеологических сочетаний возник в разговорной речи на основе старинного народного выражения напустить на себя дурь, которое введено в широкий литературный оборот писателями натуральной школы 30—40-х годов. Около середины XIX в. широко распространяется более свободное употребление фразеологического оборота напустить на себя.

Так, у Ф. М. Достоевского в романе «Униженные и оскорбленные»: «Чего ж бы передо мной виды-то на себя напускать! Чужая я ему, что ли?» Ср. там же: «Я ведь вижу, как он неловко иногда старается пересилить себя и показать вид, что обо мне не тоскует, напускает на себя веселость, старается смеяться и нас смешить». У И. С. Тургенева в «Литературных и житейских воспоминаниях»: «Он [Лермонтов], следуя тогдашней моде, напустил на себя известного рода байроновский жанр». У Б. Маркевича в романе «Бездна»:

«— Зачем напускаете вы на себя такой цинизм, Антонина Дмитриевна?

— Кто же вам сказал, что я ”напускаю на себя“ и почему, правда, по-вашему, — ”цинизм“?»

Семантические процессы, определяющие историю глагола напускать — напустить, отразились и на судьбе имени прилагательного напускной. Известно, что имена прилагательные, образованные от отглагольных существительных, могут вступать в непосредственную смысловую связь с самими соответствующими глаголами (ср. подкупной и неподкупный; ср. понятный, занятный, отпускной и т. п.). Акад. М. М. Покровский в «Материалах для исторической грамматики латинского языка» связывал историю целого ряда морфологических категорий слов с этим процессом обострения глагольных связей и значений в отглагольно-именных образованиях (между прочим, и в прилагательных на -ный и -ной). История значений слова напускной может быть яркой иллюстрацией этого процесса. Напускной в середине XIX в. стало восприниматься как отглагольное прилагательное, связанное с выражением напустить на себя.

Статья ранее не публиковалась. В архиве сохранилась рукопись (10 листков разного формата, написанных разными чернилами и вложенных в лист с заголовком «История слова напускной») и машинопись (8 стр.) с рукописными вставками автора. Здесь печатается по машинописи, уточненной по рукописи, с внесением ряда поправок и уточнений. — В. Л.

²¹⁴ В охотничьем диалекте напуск — спуск собак на травлю или ловчих птиц на добычу. Ср. у Некрасова: «У каждого помещика сто гончих в напуску».

²¹⁵ Новомбергский Н. Н. Колдовство в Московской Руси XVII столетия. СПб., 1906. Цит. по ст.: Л. В. Черепнин. Из истории древнерусского колдовства XVII в. // Этнография, 1929, № 2. С. 96.

²¹⁶ Черепнин Л. В. Указ. статья, С. 98.

²¹⁷ Там же.

²¹⁸ Этнографическое обозрение. 1914, № 3—4. С. 111.

²¹⁹ Там же, С. 114.

²²⁰ Беляев И. С. Икотники и кликуши // Русск. старина, 1905, апрель. С. 156—157.