Что не стоит ни гроша!109

Намекая на ту же этимологию выражений квасной патриотизм, квасной патриот, В. Г. Белинский писал К.  Д. Кавелину (22 ноября 1847 г.): «Терпеть не могу я восторженных патриотов, выезжающих вечно на междометиях или на квасу да каше» (Белинский 1914, 3, с. 300; ср. сл. Грота — Шахматова, 1909, т. 4, вып. 3, с. 710).

Ср. в «Евгении Онегине» Пушкина:

Им квас как воздух был потребен.

Потребность в ироническом «крылатом слове» для обозначения фальшивого, показного официального и в то же время мелочного «русофильства» — в отличие от глубоко прочувствованного народного патриотизма — особенно остро выступила в начале XIX в. в период Отечественной войны с французами и последовавших за нею политических движений среди революционно настроенной русской интеллигенции.

В «Рославлеве» Пушкина так характеризуются новоявленные великосветские патриоты этого времени: «...гостиные наполнились патриотами: кто высыпал из табакерки французский табак и стал нюхать русский; кто сжёг десяток французских брошюрок, кто отказался от лафита, а принялся за кислые щи¹¹⁰. Все закаялись говорить по-французски». Тот же внешний, фарисейский патриотизм осмеивается Пушкиным и в русском дворянском быту 20—30-х годов XIX в.: «Некоторые люди... почитают себя патриотами, потому что любят ботвинью и что дети их бегают в красной рубашке» (Пушкин, «Отрывки из писем, мысли и замечания», 1949, т. 11, с. 56).

П.  А. Вяземский также боролся против лицемерного, модного, слепого преклонения перед всем национальным, русским (см. «Моск. телеграф», 1826, ч. 7, с. 185; ср. также «Моск. телеграф», 1829, ч. 25, с. 129).

Ср. у В. А. Жуковского в эпиграмме:

Наевшись щей, напившись кваса,

Их разобрал патриотизм...

(Соловьев Н.,2, с. 64).

Вот для характеристики такого обрядового патриотизма и таких формалистов национального благочиния появились в «Московском телеграфе» второй половины 20-х и вошли в широкий литературный оборот в 30-е годы выражения квасной патриотизм, квасной патриот. Они затем расширили и углубили свое значение и применение, став острым, презрительно ироническим прозвищем как официального, казенного патриотизма сторонников политики Уваровых и Бенкендорфов, опиравшейся на лозунг «православие, самодержавие, народность», так и реакционного народничества славянофилов.

Вопрос об авторе, изобретателе выражения квасной патриотизм до сих пор еще остается спорным. Впрочем, вопрос об авторстве этого выражения все более и более склоняется в сторону П.  А. Вяземского, хотя и для его конкурента — Н.  А.  Полевого тоже сохраняются веские шансы на первичное изобретательство в этом фразеологическом кругу. М.  И. Михельсон в своих сборниках «ходячих и метких слов» не интересовался временем рождения и обстановкой распространения слова. По поводу выражения квасной патриотизм, квасной патриот он лишь отметил случаи их употребления в романе П.  Д.  Боборыкина «Китай-город», в «Воспоминаниях» известного составителя французско-русских и русско-французских словарей Н. Макарова, в «Литературных и житейских воспоминаниях» И. С. Тургенева и в «Сенсациях г-жи Курдюковой» Мятлева (Михельсон, Свое и чужое, 1912, с. 331). Таким образом, самая ранняя хронологическая грань, устанавливаемая этим материалом из истории употребления выражений квасной патриотизм, квасной патриот, относится к 40-м годам XIX столетия.

Займовский в своей книге «Крылатое слово» (с. 179) сопровождает объяснение выражения квасной патриотизм такими хронологическими справками об его происхождении: «Впервые слово квасной патриотизм употреблено было, кажется, А. Н.  Мухановым в июле 1832 г., в его ”Дневнике“. Тургенев впервые употребил его в 1852 г., по сообщению Авдотьи Панаевой». Эти замечания лишены всякого основания. Так как выражение квасной патриотизм уже в 30—40-х годах глубоко вошло в язык Белинского и Гоголя, то оно было, конечно, обычным и для языка юного Тургенева. Авдотья Панаева рассказывает в своих воспоминаниях о такой беседе между Тургеневым и Некрасовым. Тургенев превозносит европеизм. «Я... квасного патриотизма не понимаю. При первой возможности убегу без оглядки отсюда, и кончика моего носа не увидите!». Некрасов: «В свою очередь и ты предаешься ребяческим иллюзиям. Поживешь в Европе, и тебя так потянет к родным полям и появится такая неутолимая жажда испить кисленького, мужицкого квасу, что ты бросишь цветущие поля и возвратишься назад, а при виде родной березы от радости выступят у тебя слезы на глазах» (Панаева, 1928, с. 282).

Кроме того, есть веские факты, решительно опровергающие гипотезу об участии Муханова в создании выражения квасной патриотизм. Наиболее серьезными претендентами на авторское право в отношении этого остроумного изречения являются Н.  А.  Полевой и кн. П.  А. Вяземский. В.  Н. Орлов в своей статье «Николай Полевой — литератор тридцатых годов» пишет: «По-видимому, Полевому принадлежит честь изобретения крылатого словца квасной патриотизм; во всяком случае, оно вышло из редакции ”Московского телеграфа“ и имело в виду именно тот официальный патриотизм Уваровых и Бенкендорфов, который нашел свое выражение в знаменитой триаде: ”православие, самодержавие, народность“» (Полевой Н., Материалы, с. 33). Действительно, Н. А. Полевой не раз в «Московском телеграфе» употреблял это выражение, а в предисловии к своему известному роману «Клятва при гробе Господнем» (1832) он пользуется им как своею собственностью. Тут в качестве предисловия помещен воображаемый «Разговор между Сочинителем русских былей и небылиц (т. е. Полевым. — В. В.) и Читателем». И читатель, упрекая сочинителя в предубеждении против всего русского, приписывает ему выражение квасной патриотизм: «...вы терпеть не можете ничего русского, не понимаете, или не хотите понимать — даже любви к Отечеству, и называете ее — квасным патриотизмом! (с. 8). Сочинитель, не отрицая своих прав на это выражение, отвечает: «Квасного патриотизма я точно не терплю, но Русь знаю, Русь люблю, и — еще более, позвольте прибавить к этому — Русь меня знает и любит» (с. 9)¹¹¹.

Любопытно, что еще до выхода в свет романа «Клятва при гробе Господнем» выражение квасной патриотизм фигурировало в иронических заметках о Н. А. Полевом с явным намеком на него как на автора. Фразы: квасной патриотизм, квасной патриот были тесно ассоциированы в 30-е годы с «Московским телеграфом» и, вероятно, с Полевым как их изобретателем. Так, в «Молве» (1831, № 48, с. 343) напечатана заметка Кораблинского «Любопытная новость», содержавшая злостный донос на либерализм Н. А. Полевого, на мятежный дух его писаний: «Если находятся еще в России квасные патриоты, которые наперекор Наполеону почитают Лафайэта человеком мятежным и пронырливым, то пусть они заглянут в № 16 ”Московского телеграфа“ (на 464 стр.) и уверятся, что ”Лафайэт самый честный, самый основательный человек во Французском королевстве, чистейший из патриотов, благороднейший из граждан, хотя вместе с Мирабо, Сиесом, Баррасом, Баррером и множеством других был одним из главных двигателей революции“; пусть сии квасные патриоты увидят свое заблуждение и перестанут Презренной клеветой злословить добродетель!» ¹¹².

Мнение о том, что Н.  А.  Полевой изобрел выражение квасной патриотизм, крепко держалось и в некоторых кругах русской интеллигенции 40-х годов. Н. В.  Савельев-Ростиславич в «Славянском сборнике» (СПб., 1845, с. LXXXV) так иронизировал над Полевым: «Сметливый журналист, ради потехи почтеннейшей публики, особенно из недоучившихся купеческих сынков, придумал особое название квасного патриотизма и потчивал им всех несогласных с Рейнскими идеями, перенесенными целиком в ”Историю русского народа“».

Однако сам Н. А. Полевой нигде открыто и прямо не объявлял себя «сочинителем» выражения квасной патриотизм. Между тем есть авторитетные, не вызывающие никаких возражений свидетельства людей 20-х — 30-х и 40-х годов и о том, что честь остроумной находки этого нового слова принадлежит кн. П.  А. Вяземскому. Например, В. Г. Белинский неоднократно подчеркивал, что Вяземский, а не Полевой изобрел выражение квасной патриотизм. Так, в рецензии на «Славянский сборник» Савельева-Ростиславича Белинский писал: «Мы понимаем, что название квасного патриотизма, по известным причинам, должно крепко не нравиться г. Савельеву-Ростиславичу; но, тем не менее, остроумное название это, которого многие боятся пуще чумы, придумано не г. Полевым, а князем Вяземским, — и, по нашему мнению, изобрести название квасного патриотизма есть большая заслуга, нежели написать нелепую, хотя бы и ученую, книгу в 700 страниц. Мы помним, что г. Полевой, тогда еще не писавший квасных драм, комедий и водевилей, очень ловко и удачно умел пользоваться остроумным выражением князя Вяземского... против всех тех непризнанных и самозванных патриотов, которые мнимым патриотизмом прикрывают свою ограниченность и свое невежество и восстают против всякого успеха мысли и знания. Со стороны г. Полевого это заслуга, которая делает ему честь» (Белинский 1875, 9, с. 425).

Еще раньше (в 1840 г.) в статье о стихотворениях Лермонтова Белинский тоже употребил выражение квасной патриотизм со ссылкой на автора — Вяземского: «Любовь к отечеству должна выходить из любви к человечеству, как частное из общего. Любить свою родину значит — пламенно желать видеть в ней осуществление идеала человечества и по мере сил своих споспешествовать этому. В противном случае патриотизм будет китаизмом, который любит свое только за то, что оно свое, и ненавидит все чужое за то только, что оно чужое, и не нарадуется собственным безобразием и уродством. Роман англичанина Морьера ”Хаджи-Баба“ есть превосходная и верная картина подобного квасного (по счастливому выражению кн. Вяземского) патриотизма» (Белинский, 1874, 4, с. 266). Ср. также в рецензии Белинского на «Сочинения кн. В.  Ф. Одоевского» (1844): «Остроумному и энергическому перу князя Одоевского много дали бы материалов одни так называемые ”славянолюбы“ и ”квасные патриоты“, которые во всякой живой, современной человеческой мысли видят вторжение лукавого, гниющего Запада» (Белинский, 1875, 9, с. 66). Ср. также свидетельство М. П.  Погодина в примечании к статье И.  Кулжинского «Полевой и Белинский» (газета «Русский», 1868, № 114, с. 4).

Знаменательно, что сам Вяземский, очень самолюбивый, тщеславный и щепетильный в вопросе о патенте на каламбур или остроту, открыто заявил о своем авторстве в отношении выражения квасной патриотизм. Он указал точно время, повод и условия возникновения этого выражения. Оно появилось в 1827 году¹¹³. Оно было подсказано Вяземскому не только русским бытом, но и французским остроумием. В «Письмах из Парижа» (3, 1827), напечатанных в «Московском телеграфе» за 1872 г. по поводу книги M. Ancelot о России, Вяземский пускается в такое рассуждение о патриотизме: «Многие признают за патриотизм безусловную похвалу всему, что свое. Тюрго называл это лакейским патриотизмом, du patriotisme d'antichambre. У нас можно бы его назвать квасным патриотизмом» (Вяземский 1878, 1, с. 244). И к этому выражению делается примечание: «Здесь в первый раз явилось это шуточное определение, которое после так часто употреблялось и употребляется».

В «Старой записной книжке» Вяземский писал, явно подразумевая свое авторство в отношении квасного патриотизма и безуспешно стремясь наметить новые вариации «питьевых» эпитетов при определении разновидностей ложного патриотизма: «Выражение квасной патриотизм шутя пущено было в ход и удержалось. В этом патриотизме нет большой беды. Но есть и сивушный патриотизм; этот пагубен: упаси боже от него! Он помрачает рассудок, ожесточает сердце, ведет к запою, а запой ведет к белой горячке. Есть сивуха политическая и литературная, есть и белая горячка политическая и литературная» (Вяземский 1878—1896, 8, с. 138—139; ср. Старая записная книжка, 1929, с. 109).

Пущенное в литературный оборот кн. П.  А. Вяземским на страницах «Московского телеграфа» выражение квасной патриотизм, естественно, многими читателями было приписано редактору этого журнала — Н.  А.  Полевому. Тем более, что сам Н.  А.  Полевой быстро перенял это выражение от своего авторитетного сотрудника, язык, стиль и остроумие которого так высоко ценились в русской литературе 20—30-х годов.

Н.  Надеждин писал в своих показаниях по делу о «Философических письмах» П. Я. Чаадаева: «Я вел тогда (в 1831 и 1832 годах. — В. В.) газетную полемику с ”Московским телеграфом“ и квасной патриотизм, любимое выражение этого журнала, был особенным предметом моих нападений» (цит. по: Лемке, Очерки, с. 433).

Актер Н. Дюр заметил в письме П.  А.  Каратыгину (от 14 июля 1836 г.): «...я вышел в первый раз на московскую сцену в ”Ревизоре“: встретили прекрасно... Но в продолжение комедии кое-где проявлялись шикания и я сейчас увидел квасной патриотизм москвичей; несмотря на это, наше взяло и рыло в крови!» (Каратыгин, 1, с. 438).

Новое, остроумное определение образно оформило мысль, уже давно искавшую выражения. Новая фраза была быстро освоена образованным обществом и вошла в боевой словесный фонд публицистического языка. Белинский и Гоголь — великие писатели, которым принадлежала руководящая роль в истории литературного русского языка с середины тридцатых до пятидесятых годов, широко пользовались этим выражением. Так в статье «О лиризме наших поэтов» (1846) Гоголь писал о лирическом, вдохновенном отношении поэта к родине, к России: «Это что-то более, нежели обыкновенная любовь к отечеству. Любовь к отечеству отозвалась бы притворным хвастаньем. Доказательством тому наши так называемые квасные патриоты. После их похвал, впрочем, довольно чистосердечных, только плюнешь на Россию» (Гоголь 1896, 4, с. 50). И в этой же статье: «Вследствие всякого рода холодных газетных возгласов, писанных слогом помадных объявлений, и всяких сердитых, неопрятно-запальчивых выходок, производимых всякими квасными и неквасными патриотами, перестали верить у нас на Руси искренности всех печатных излияний...» (там же).

В другой статье «В чем же, наконец, существо русской поэзии и в чем ее особенность» Гоголь также противопоставлял подлинную Россию мнимой России в представлении квасных патриотов: «Поэзия... вызовет нам нашу Россию, — нашу русскую Россию, не ту, которую показывают нам грубо какие-нибудь квасные патриоты» (там же, с. 212). Таким образом, к 50-м годам выражения квасной патриотизм, квасной патриот глубоко вошли в семантическую систему русского литературного языка (ср. употребление их в языке Тургенева, Добролюбова, Помяловского и др.; см. примеры в сл. Грота — Шахматова 1909, т. 4, вып. 3, с. 7—10). Понятно, что в связи с распространением этого крылатого выражения само слово квасной, переосмысляемое на основе словосочетания квасной патриотизм, расширило свои значения. Оно легко могло в индивидуальном употреблении приобретать новый смысловой оттенок: `фальшиво-патриотический' — или даже вообще: `лицемерный, показной в проявлении своих гражданских, политических убеждений'. Так, у Белинского встречаются такие фразы: «...Полевой, тогда еще не писавший квасных драм, комедий и водевилей...» (Белинский, 1875, 9, с. 425).

У Помяловского в романе «Молотов» художник Череванин так характеризует буржуазных «юношей без всякого содержания», с их «натуришкой гнилой», играющих в либерализм и нигилизм: «Идеалы их книжные, и поверх натуры идеалы плавают, как масло на воде. Ничего не выйдет из них. Квасные либералы... » (Помяловский 1868, 1, с. 223).

Встречается такое употребление слова квасной и в современном публицистическом языке. Например, в статье «Тургенев-мемуарист» А.  Бескиной и Л. Цырлина (предисловие к «Литературным и житейским воспоминаниям» И. С. Тургенева, Л.,  1934): «Тургеневу удалось уловить черты той идеологии официальной народности, того правительственного квасного славянофильства, которая тогда только складывалась» (с. 9); «... от рафинированного ”западничества“ Тургенева до квасного славянофильства Константина Леонтьева» (с. 23).

В русском литературном языке со второй половины XIX в. все более и более укреплялась тенденция синонимического замещения литературных словосочетаний, состоящих из имени прилагательного и существительного, разговорными новообразованиями от основ соответствующих прилагательных (типа: столовка, казёнка и т. п.; неудачник, крепостник, самобытник и т. п.). Поэтому в фамильярной речи выражение квасной патриот порождает слово квасник, приобретающее еще более острый оттенок пренебрежения. Употребление этого презрительного прозвища в кругах западнически настроенной либеральной интеллигенции засвидетельствовано Ф. М.  Достоевским. В «Дневнике писателя» (1876, июнь, гл. 2, «Мой парадокс»): «А как же не любопытно такое явление, что те-то именно русские, которые наиболее считают себя европейцами, называются у нас ”западниками“, которые тщеславятся и гордятся этим прозвищем и до сих пор еще дразнят другую половину русских квасниками и зипунниками, — как же не любопытно, говорю я, что те-то скорее всех и примыкают к отрицателям цивилизации, к разрушителям ее...».

Опубликовано в Уч. зап. Моск. пед. дефектол. ин-та (1941, т. 1) вместе с историей слов и выражений витать, мерцать, животрепещущий, злободневный, втереть очки под общим названием «Лексикологические заметки». Кроме напечатанного сохранился машинописный текст с более поздней авторской правкой и добавлением цитат, а также нескольких выписок, сделанных автором на отдельных листках. Здесь публикуется по машинописному тексту с теми добавлениями, которые сделал автор, проверенному и уточненному по оттиску. В архиве сохранилась также следующая выписка, сделанная В. В. Виноградовым: «У Апол. Григорьева в ”Моих литературных и нравственных скитальчествах“: ”Ведь Полевой только чуть впоследствии, да и то искусственно, дошел в своих драмах до той квасной кислоты и нравственной сладости, которая господствует в романах Загоскина вообще“ (Григорьев  Ап., Воспоминания, с. 108).» — Е. К.

¹⁰⁹ См. Мятлев, 2, с. 114 — 115. Ср. также Михельсон, Свое и чужое, с. 331.

¹¹⁰ Кислые щи в старину: род шипучего кваса, приготовлявшегося из пшеничного и ячменного солода, пшеничной и гречневой муки, дрожжей и квасной гущи (Ожегов 1989, с. 901. — Ред.).

¹¹¹ Ср. те же слова в речах Фомы Опискина у Достоевского в повести «Село Степанчиково и его обитатели» (ч. 1, гл. 7).

¹¹² Для понимания политического смысла и злостных намеков этого доноса на Полевого см.: Полевой К. А. Записки о жизни и сочинениях Н. А. Полевого в кн.: Н. Полевой, Мат-лы, с. 314.

¹¹³ Датировка появления фразы квасной патриотизм (20-е годы XIX в.), предложенная в словаре Ушакова (1, с. 1346), принадлежит мне. — В. В.