Термин décadent появляется во французской литературе в конце 70-х — в начале 80-х гг., когда около С.  Маллармэ и П.  Верлена смыкается кружок поэтов, вступивших в борьбу с парнасцами. «Это движение стало усиливаться в начале 80-х годов и получило как бы общественную санкцию, когда два талантливых поэта, Ж.  Викэр и Г.  Боклэр, посвятили новой поэтической школе остроумную пародию под названием ”Les Déliquescences d'Adoré Flourette, piète décadent“... В предисловии представлена была жизнь кружка ”декадентов“ с их самообожанием, преклонением перед ”единственными гениями“ Bleucotton (Verlaine) u Arsenal (Mallarmé), с их теорией красок в поэзии и с эстетическими взглядами в роде того, что современная поэзия есть ”une attaque de nerfs sur du paper“ и т. д. ... Имя ”декадентов“, данное в насмешку, принято было как вызов, и вскоре образовался целый ряд журналов, отстаивающих принципы декаданса»⁵² (ср. позднее «Le Décadent» Анатоля Бажю). Впрочем не все представители французской символической поэзии мирились с именем «декадентов». Так, Мореас, издавший в 1886 г. манифест символизма, протестовал против названия «декадента». В качестве антитезы литературного термина парнасцы слово декадент (сначала в форме декадан) переходит и к нам.

М. Нордау в книге «Вырождение» указывает, что французские поэты новой школы называли себя сначала гитропотами, потом декадентами и, наконец, по предложению Мореаса, символистами (Нордау 1893, с. 153—154).

Игорь Грабарь в своей «автомонографии» «Моя жизнь» вспоминает: «Нас окрестили ”декадентами“. Словечко это стало обиходным только в середине 90-х годов. Заимствованное у французов, где поэты-декаденты — décadents — противопоставляли себя парнасцам, оно впервые появилось в России в фельетоне моего брата Владимира ”Парнасцы и декаданы“, присланном из Парижа в ”Русские Ведомости“ в январе 1889 г. Несколько лет спустя тот же термин, но уже в транскрипции ”декаденты“, был повторен в печати П.  Д. Боборыкиным и с тех пор привился. ”Декадентством“ стали именовать все попытки новых исканий в искусстве и литературе. Декадентством окрестили в России то, что в Париже нашло название ”L'art nouveau“ — ”новое искусство“. Термин ”декадентство“, или в переводе с французского ”упадочничество“, был достаточно расплывчат, обнимая одновременно картины Пювиса, Бенара, Врубеля, Коровина, Серова, Малявина, Сомова, скульптуру Родена и Трубецкого, гравюры Остроумовой, стихи Бодлера, Верлена, Бальмонта, Брюсова, Андрея Белого. Декадентством было все, что уклонялось в сторону от классиков в литературе, живописи и скульптуре. Не только Матиссов и Пикассо еще не было на горизонте, но и импрессионистов мы не видали ни в оригиналах, ни в репродукциях, не говоря уже о Сезанне, Гогене и Ван-Гоге» (Грабарь 1937, с. 126).

Любопытный штрих, характеризующий ту общественную атмосферу, в которой укрепляется слово «декадент», вносится В. В. Розановым в его книге «Уединенное»: «В мое время при моей жизни создались некоторые новые слова: в 1880 г. я сам себя называл ”психопатом“, смеясь и веселясь новому удачному слову. До себя я ни от кого (кажется) его не слыхал. Потом (время Шопенгауэра) многие так стали называть себя или других; потом появилось это в журналах. Теперь это бранная кличка, но первоначально это обозначало ”болезнь духа“, в роде Байрона, обозначало поэтов и философов. Вертер был ”психопат“. — Потом позднее возникло слово декадент, и тоже я был из первых... Это было раньше, чем мы оба услышали о Брюсове: А. Белый — не рождался» (Розанов 1912, с. 94—95).

В критических статьях В. В. Стасова термины декадентство, декаденты являются около середины 80-х годов. Например, в статье «Просветитель по части художества» (1897) Стасов писал: «И.  Е. Репин говорит: ”Не только импрессионизм, мистицизм и символизм, так прочно сидящие в недрах искусства, имеют заслуженное право быть, но даже так называемое декадентство, это нелепое по своему названию декадентство, в будущем увенчается лаврами, я в этом глубоко убежден...“. И вслед за этим он корит русских критиков и ценителей за непризнание заслуг этих новых направлений и веяний: этим они оказываются ”отсталыми против Европы“. Но он забывает или не знает того, что ”нелепое“ название ”декадентство“ изобретено не у нас, не в России, а именно в Европе, и что не у нас, а преимущественно и всего более там восстают против нелепостей символизма, мистицизма и декадентства» (Стасов 1937, 1, с. 555).

В статье «Нищие духом» (конец 90-х годов) тот же Стасов заявлял: «Разве у нас, в России, выдуманы слова ”декадент“, ”декадентство“? Никогда. Они придуманы на Западе, и их назначение — клеймить ту секту, которая большинству людей противна, гадка и невыносима... Известный историк литературы, Эдуард Энгель, резюмируя все, что до него писано было о декадентах, восклицает: В начале 80-х годов вдруг появилась во Франции группа стихотворцев, все только юнцов, с совершенно неизвестными именами, которые вдруг запели на совершенно новые голоса... Они наполнены были мыслью: старая речь, старые формы выжили, устарели. Ни натурализма, ни реализма они не хотели знать. Вон из непоэтической действительности, куда-нибудь в облака (ins Blaue), в темноту! Поэзия не должна быть ясна. Юноши пустились в мистику... Конечно, через много лет все это декадентсткое и символическое движение провалится само собою... Но во Франции безумия литературные вызвали и безумия художественные. Все, чем щеголяли декаденты литературные, тем стали щеголять тотчас и декаденты художественные...». Далее Стасов говорит о том, что эта «”гадкая инфлюэнция“ декадентства перешла и к нам в ”Мир искусства“)» (там же, с. 579—582 и след.).

Тогда же — в конце 90-х годов — появляется и русский эквивалент декадентства — слово упадочничество. В Статье В. В. Стасова «Наши нынешние декаденты» передается мнение С.  Маковского о том, что выставка «Мир искусства» не о декадентстве говорит, не об упадке, но об асцендентстве» (там же, с. 667—668).

У М.  Горького в статье «Еще поэт» («Самарская газета», № 47 от 28 февраля. 1896 г.): «Затем в том же журнале (в ”Северном вестнике“ — В.  В.) был помещен большой роман Г. Сологуба, представляющий собою неудачную попытку набросать картину ”декаданса“ в нашем интеллигентном обществе...». Здесь же приводятся слова Дионео (Шкловского. — В.  В.) из «Одесского листка»: «Можно смеяться над растрепанной формой этих стихов, навеянной декадентством» (Горький, Несобр. лит.-крит. ст., с. 18—19).

Заметка ранее не публиковалась. Здесь печатается как композиция из фрагментов, сохранившихся на 7 разрозненных листках ветхой бумаги (чернила выцветшие). На отдельном листке рукою Н.  М. Малышевой сделана приписка: «Написано, по-видимому, в Тобольске, на оберточной бумаге. (Там бумаги обычной не было). Н. М.» — М.   Л.

⁵² См. статью З. Венгеровой «Поэты символисты во Франции» // Венгерова З. А. Литературные характеристики, Т. 1. СПб., 1897. С. 195, 205.