«— Атанде!

— Как вы смели мне сказать атанде!

— Ваше превосходительство, я сказал атанде-с!»

В. В. Виноградов пишет:] Н.  О.  Лернер привел в своей статье «История ”Пиковой дамы“» (Лернер Н. О. Рассказы о Пушкине. Л., 1929, с. 161—162) материал для понимания бытового содержания и атмосферы этого игрецкого анекдота, но он не попытался уяснить его смысла в композиции повести. И если А. М. Языков считал, что в «Пиковой даме» «всего лучше эпиграфы, особенно атанде-с» (Из письма А. М. Языкова к В. Д. Комовскому от 21 апреля 1835 г. // Исторический вестник, 1883, декабрь, с. 539), то за этим отзывом крылось понимание их композиционной роли. Подобострастное атанде-с нельзя понять, если усмотреть в нем только символическое выражение проигрыша. Точно так же образ высокомерно-чванного «вашего превосходительства», прикрикнувшего на понтера, не может быть перенесен целиком на личность Чекалинского. Таким образом, внутренние символические формы этого эпиграфа не только выводят его за пределы прямых значений, из сферы карточной игры, сохраняя в нем неиспользованный остаток смысловой энергии, но и всю эту сцену торжества пиковой дамы влекут в иной семантический план, где образ Германа, как развенчанного Наполеона, склоняется перед роком, перед слепым случаем («Ваше превосходительство, я сказал атанде-с»).

(Любопытно, что атанде, как и другие термины игрецкого арго, до сих пор живет в «блатной музыке» (в значении `довольно, отойди, молчи, не кричи'). Ср. «Словарь жаргона преступников» (блатная музыка), составленный С. М. Потаповым (М., 1927).

Н. О. Лернер правильно указывает на то, что эпиграф воспроизводит ходячий анекдот о генерале, который не мог допустить, чтобы подчиненный даже в игре обращался к нему с повелительным возгласом: атанде! Так, по рассказу кн. П.  А.  Вя-земского, граф Гудович, бывший генерал-губернатор Москвы, говаривал, что с получением полковничьего чина он перестал метать банк сослуживцам своим. «Неприлично, — продолжал он, — старшему подвергать себя требованию какого-нибудь молокососа-прапорщика, который, понтируя против вас, почти повелительно вскрикивает: атанде!» (Вяземский, Старая записная книжка, 1929, с. 135).

Ср. приведенные Н. О. Лернером эпизоды из очерка А. С.  Афанасьева-Чужбинского «Самодуры» (Очерки прошлого, ч. 4). В том, что слово атанде было широко распространено в обиходном языке дворянства и имело здесь переносное значение повелительно-останавливающего междометия, убеждают хотя бы примеры частого употребления этого слова в «Автобиографии» А. О. Смирновой: «Подождите, атанде-с, я все расскажу, надо с чином, толком и расстановкой» (Смирнова-Россет А. О. Автобиография (неизданные материалы). М., 1931, с. 151); «Атанде, атанде-с, дайте дух перевести, сударь мой» (с. 153); «Ну, теперь про бабушку. — Атанде-с, я тотчас кончу самый трогательный» (с. 158); «И ты предпочла Смирнова? — Атанде-с, атанде-с. Смирнов тогда не показывался на нашем горизонте [...]» (с. 176) и т. п.).

(Стиль «Пиковой дамы» // Виноградов. Избр. тр.: О языке худож. прозы, с. 202—203).